Культура и кино

20 век  
пресса  

Предлагаем вам отрывки из интервью в журнале “Огонёк” с многократным чемпионом СССР по шахматам и победителем международных турниров Давидом Бронштейном, которые касаются связи шахмат и политики.

В шахматах, как в театре, должно быть действие, а не столкновение стратегий. Актеры же не выходят на сцену для демонстрации этюдов. Их публика погонит! Они играют пьесу. Так и шахматисты должны играть пьесу, а играют этюды. Раньше, помимо шахматных пьес, было и то, что называется «ответственность». Я, например, отвечал за общество «Динамо», а когда меня посылали за границу, я отвечал за страну. Взять только первое место! И я ничего не знал о соперниках. Ни компьютера, ни справочника. Вот в 1954 году меня вызывают в ЦК, говорят: надо ехать на турнир в Белград, выиграть первое место. Звучало как приказ. Я спрашиваю: кто со мной? Петросян. Если я колеблюсь или отказываюсь, то я без работы. Я отвечаю: хорошо. Я приехал, читаю в газетах: «…Мы думали, что приедет Керес и Котов, но приехали, к разочарованию нашей публики, Бронштейн и Петросян, хотя мы должны помнить, что советская федерация никогда не посылает тех, кто не берет первое место…» Ну я, конечно, взял первое место. Отношений с Югославией не было. И посол от моего имени сделал прием. Перед последней партией посол звонит и спрашивает: «Выиграете?» Я говорю: «Белыми? С Матановичем? Должен!» Он: «Ну вы мне сообщите о результате». Я говорю: «Выиграю!» — «Нет-нет, если будет ничья, никакого приема!» На прием приходит югославский министр иностранных дел, и посол ему говорит: «Давненько вы у нас не были!» А тот: «Давно вы нас не приглашали!» После этого турнира Хрущев и поехал к Тито.

— Вы, таким образом, оказались неофициальным послом СССР?

— Как американская команда по пинг-понгу, которая поехала в Китай. На моих глазах в центре Белграда после турнира начался ремонт отеля «Москва». Он был до турнира досками заколочен. Турнир ознаменовал перемену курса. И шахматисты отвечали не только за игру, за ними стояла целая система.

— Шахматная?

— В первую очередь политическая! Советские шахматы — самые лучшие! В двадцатые годы было решено, что в каждой избе-читальне должны быть шахматы и шашки. Играли просто так, развивая интеллект народа. Правда, прежде в России была великолепная школа, один Чигорин столького стоит. Но не было чемпионов. Идею шахматного чемпионата предложил Стейниц, а потом Ласкер сказал, что в шахматы играют не фигуры, а люди, и шахматы в СССР стали одним из средств воспитания народа. Дешево и сердито.

— Вот и Ленин играл в шахматы. У Горького на Капри. Говорят, что на знаменитой фотографии за ним стоял Муссолини, позже отретушированный. Тоже был шахматист и друг Ильича, по совместительству.

— Да, наверное, с Ильича все и пошло, хотя, думаю, ни он, ни Муссолини не были хорошими шахматистами. Но говорить, что советская школа самая лучшая, я бы не стал.

— По результатам-то так…

— Это началось с 1945 года, когда мы сыграли матч с американцами. И выиграли. Знаете, почему мы выиграли? Мы начали изучать начальную позицию. И не дали американцам выйти из дебюта. Мы их разбили на их территории. Не дали подняться в воздух. Вся теория дебютов о том, как бы белым не дать черным подняться с земли, а черным, наоборот, подняться.

Государство в СССР оплачивало труд шахматистов, давало дополнительное питание, льготы, стипендии, что привлекало молодежь. Меня же научил играть в шахматы дедушка. В 1937-м арестовали моего отца и дали семь лет. Вот на фоне безотцовщины я и увлекся шахматами. Играл в турнирах при Дворце пионеров. А в 1945-м меня взяли в общество «Динамо». Наверное, за способность к комбинаторике. Талант же в шахматах особенный не нужен. Память, способность воспроизвести вариант. И все! Правда, шахматы отражают способность людей решать проблемы. Я стал мастером еще в школе. Турнир за турниром. Платили деньги. Небольшие, но платили. Поездки за границу. Выезжали артисты балета, дипломаты и шахматисты. Чаще, чем другие спортсмены. Перед тем как поехать, в 50-е годы, всех вызывали в ЦУМ в специальную секцию, давали полторы тысячи рублей, чего хватало на костюм, белую рубашку, габардиновый плащ, ботинки, шляпу. За Олимпиаду давали полторы тысячи, за выигранный турнир, даже за Гастингский, – 500 рублей. И за границей надо было держать марку, надо было говорить, что живу в пятикомнатной квартире, а жил я в коммуналке. Главное было – первое место. А как за нами следили! Вот, например, на Олимпиаде я беседую с американским гроссмейстером Решевским, а Постников, руководитель делегации, спрашивает: «Ты что это с американцами якшаешься?» Я говорю: «Это я его отвлекаю, чтобы он не подсказывал». Постников: «Ну тогда что стоишь? Иди отвлекай!» Такие вот были персонажи. Или вот тот же Решевский хотел играть матч с Ботвинником, но Ботвинник отказался. Предложили Смыслову, но Смыслов тоже отказался. Вызывают меня и спрашивают: «Гарантируешь первое место?» Я говорю: «Как можно дать такую гарантию?» – «Нет, – говорят, – ты подпиши бумагу, что выиграешь матч». Решевский хотел приехать в Москву, играть 12 партий, а потом в Америке еще 12 партий. Призовой фонд – 6 тысяч долларов. И какая-то бумага с гарантией! Я отказался подписывать. Тогда меня вызывают в ЦК КПСС и там требуют подписать гарантию. Я им: «Не могу я такого подписать!» – «Нет, – говорят, – без бумаги не будет матча!» – «Ну как я дам гарантию? – говорю. – А если зевну коня в какой-то партии?» – «Вы не можете зевнуть коня, – мне говорят, – вы советский человек. Пусть уж лучше этот Решевский зевнет!» После таких слов я сказал: «Давайте бумагу, подпишу!» И матч не состоялся из-за венгерских событий.